Ночная смена - Страница 115

115

Николаич связывается по телефону с Мишкиным отцом — я звоню братцу. Оба отвечают. Они выбрались из морга, расселись по двум УАЗам и сейчас ждали от нас звонков. Собираются ехать окольными путями — Сашинской дорогой, а потом Луизинской. (Вот и представления не имел, что тут такие есть) Далее выйдут в Александрию — по этому непарадному окраинному парку проскочат до Санкт-Петербургского шоссе, пересекут его и так же парком сначала до Коттеджа. А потом катятся по склону вниз — прямо к нам в объятия… Если ничего не помешает.

Сообщаем, дублируя друг друга, точку встречи — причем Николаич сух и точен, а мне достаточно сказать братцу, что тут как раз мы устраивали пикники с самоваром, чтоб он с завязанными глазами нашел место. Ну, теперь осталось ждать. Братец от нечего делать не отключает мобилу, комментируя то, что видит. Судя по его рассказам — в городе что-то сильно неблагополучно, поэтому они перелезли через железную дорогу и встали в захолустье — тут у петергофцев огороды и сараюшки. Людей не видали, потому как сараюшки в основном летние, а сейчас холодрыга, зомби видели несколько штук, но и те примороженные какие-то. Если б мы не появились — они бы уехали окольными путями к Стрельне, там у Михи и его соседа женщины отсиживаются в каком-то лодочном гараже…

Скопление зомби у вокзала колонна проскакивает без проблем. Парк чист и безлюден.

— Вот все и в порядке! — заявляет довольный братец — готовьте оркестр из девушек, букеты и почетный карау… Это что за нах? Тут бля комитет по встрече какой-то. Трое мудилей, двое менты… Вооруженные… (Слышно, как кто-то недоуменно спрашивает: — Исполнять? — Чего им надо? — Я встаю? — и тут же резкий молодой голос: Гонииии! Газ, батя, газуй, мать-перемать!!!!) Хряск. Сухие щелчки. Треск. Братец издает щипяще руладу сплошь состоящую из матюков. К моему глубочайшему удивлению он тут же возобновляет репортаж, но совсем в другом тоне и другими словами:

— Бляяя!!! По нам херачат!!! Прямо по машине!!! Что делать??? Сейчас вы нас видеть будете!!!

Николаич выдергивает у меня мобилу — я как-то немного опешил от такого развития событий — и резко четко командует:

— Вниз до берега — и влево к Центральному парку. Вниз и влево! За вами хвост — мы его примем — токо с директрисы уйдите!!!

— Вниз и влево, уйти с дороги, расстреляют!!! — слышу, как орет там братец.

— Там канавы, куда я там уйду — вопит кто-то в ответ.

— К парку!!!

В ответ — ворох матюков, в которых потерялось коротенькое, сквозь зубы — понял, я, понял!!!

За виляющим из стороны в сторону УАЗом из-за холма выскакивают две легковухи — одна — красная — явная кабриолетина с открытым верхом, другую вижу хуже — грязная до чертиков. Расстояние уверенно сокращают.

— Пулемет, и все, кто от меня справа — первая тачка, кто слева — замыкающая. Приготовились! Огонь по команде!

УАЗ, мотыляясь по-пьяному, проскакивает мимо нас, чуть не улетев при этом с дороги, преследователи — уже метрах в сорока от нас, когда Николаич вскакивает и орет:

— Огонь!

Мы со сварщиком — слева от Николаича и потому ловлю в прицел заднюю тачку. В этот момент начинается грохот и кабриолетина — по которой, похоже, и я сгоряча влупил, улетает влево, а открывшаяся вторая тачка принимает в себя все пули — мазать тут невозможно — дистанция смешная — от меня, Саши и сварщика, который, стоя во весь рост и прицелившись как на полигоне, выдает длиннейшую — на диск — очередь, поливая машину, как герань на балконе…

Хотя все происходит моментально, успеваю заметить алмазные радужные блики, которые вышедшее не к месту солнышко высекает из стеклянных брызг раздробленного лобового. Не успеваю испугаться того, что машина вылетит по прямой на нас, как ее бросает вбок, стекла еще продолжают сыпаться, а тачка уже ухает в канаву и встает почти вертикально на капоте.

— Ильяс, Ильяс — на холме если кто выскочит — сшибай!

Не вижу, но видно кто-то выскочил — сзади бемкает «Светка». Это получается «Хивус» подтянулся — раз у Ильяса сектор обстрела открылся…

Серега тоже дает пару очередей туда, на холм. Одна пуля — трассер, видно как, долетев до гребня холма, она дает красивый рикошет свечкой.

— Ильяс, кого видишь?

— Никого. Один лежит, второй ушкандыбал.

— Выдвигаемся!

— Прикрываю!

Из остановившегося УАЗа вываливается долговязая фигура — братец. Зачем-то прижимает к голове красный платок. Не было у него красных платков. Он вообще платков не носит, разве токо туалетную бумагу рулоном, когда у него насморк… Что за хня в голову приходит, когда не хочется принять очевидное — братец ранен, а тряпка просто в крови. Будь это кто другой — тут же дошло бы, а так сознание слабенькими лапками пытается загородиться от очевидного — но очень неприятного факта.

Прежде, чем Николаич что-либо успевает сказать — уже галопирую в сторону УАЗа. Правда, пригнувшись, в общем — грамотно.

Братец — у него действительно из-под какой-то тряпки сильно течет кровь, все-таки скалит зубы и говорит с удовольствием:

— Дароф! А где оркестр?

— Ну тя в зад с твоими шутками! Что с тобой?

— Когда через бревно на дороге перепрыгивали — башкой стойку поймал.

— Эй, вы, трупорезы, хорош трендеть! Миша ранен! — мужик лет пятидесяти помогает выйти из машины парню в милицейской форме.

— Поссать, батя, поссать — бормочет парень.

— У тебя перевязочные-то есть? — спрашивает братец.

— Есть, сейчас тебя забинтую, в четыре руки разберемся, еще сейчас медсестра прибежит. Что это у тебя за тряпка?

115