Виктор промолчал. Конечно, помнил. Долго корячились. После этого он и поставил на свой УАЗ отличную лебедку. Теперь ему оставалось только объяснить самому себе — почему, когда он завяз — сегодня ему эта лебедка в голову не пришла. Второй мыслью — лишь бы Ирка лебедку эту не вспо…
— А теперь у тебя и лебедка есть, так что через брод можно ласточкой летать. Кстати, муженек, что ты сегодня ее не использовал?
— Чтоб тебя! Решил, что нельзя тебя одну оставлять, дуру такую! Вот и вернулся!
— Ты такой милый! Я так и подумала! — Ирка тут же оказалась снова на Витькиных коленях и полезла целоваться…
— Э, насчет детей — это ты брось!
— Ну, милый — мы ж состаримся. Представляешь, как страшно будет — если кто один останется? Да и не один — мы же надоедим друг другу-то. А дети — и нам помощь и в старости забота о нас.
— Ага. А им каково будет — даже и потрахаться не с кем. — ляпнул Виктор и моментально оценив появившуюся в глазах Ирки нехорошую задумчивость, услышал внятный внутренний голос: «А вот это зря я сказал!»
— Ты прав — тихо произнесла Ирка. — Ты совершенно прав…
Наконец-то является Николаич, да еще и не один — с Михайловым и двумя омоновцами.
Дарья заглядывает и тут же командует поставить стол.
Это новость — у нас теперь в комнате и стол состряпали — аккурат на полтора десятка человек — я как-то и не заметил эти доски. А они оказываются столешницей при установке спрятанных под ними упоров. Целиком стенка — становится столом. О, плюс этому пасечнику — толково сделано — поел — убрал… Нар к слову сделано куда больше, чем нас тут есть. И что интересно — откуда-то добыли пласты строительного поролона — которые и положены как матрасы.
— А Дункан где? Он же к вам пошел — спрашивает маленький омоновец.
— Это вы о ком?
— Да о нашем парне. Кличка у него — Дункан Мак-Лауд.
— С чего это ему так повезло?
Маленький омоновец вздыхает.
— Это же самый баянистый баян инета.
— А поподробнее?
— Да господи! Он — реконструктор. Обожает железяки средневековья. Мечник до мозга костей. Возвращался со сбора таких же сумасшедших — из лени — а он ленивый — не снял панцирь и меч, просто сверху длинный плащ надел. Зашел в подъезд к себе — а там два нарка с мечтой о дозе. Они ему: «Деньги давай!» Он, разумеется, освирепел, дескать вот вам вместо денег длинный мужской половой… Ему естественно в печень отверткой. А там собственноручно сделанный панцирь, отвертка и застряла.
Он тем временем выдергивает из ножен меч — эти два придурка, видя такое дело, падают на колени и вопят на полном серьезе: «Пощади нас, Дункан Мак-Лауд!». Тогда как раз этот фильм шел — «Горец».
Он их повязал и сдал. И сдуру нам это и рассказал на следующий день.
— Я это читал на Баше, только думал, что выдумки. — заявляет Саша.
— Ага, выдумаешь такое. Так, где Дункан-то?
— А вон он — руками машет — говорит Андрей, глядя в окошко, что выходит на Артмузей.
Смотрим и мы. Омоновец, голый по пояс, как-то забавно и грузно пляшет у ворот Артмузея, действительно размахивая руками над головой.
— Он чего, сдурел? — удивленно говорит высокий омоновец.
— Нет, у него что-то в руках — отвечает Андрей.
— Двуручем разжился. Точно. Сбылась мечта идиота. — уверенно заявляет маленький. Ну, он вообще-то не то, чтоб уж совсем маленький, скорее так выглядит по сравнению с коллегами.
— Верно, он тут как раз с одним из музея об этом говорил. — вспоминаю я.
— Мальчики, обед уже остыл — твердым голосом Дарьи заявляет распорядок дня.
— На нас, Хозяйка, хватит? — улыбаясь, спрашивает маленький.
— На вас — хватит. — в тон ему отвечает наша кормилица, смерив его взглядом.
— Тогда пойду, остановлю Дункана. — маленький шустро вывертывается из комнаты.
— Того музейского, что с ним, тоже захватите — вслед ему кричит Дарья.
И, увидев наши вопросительные взгляды, поясняет:
— Мне этот Павел Александрович книжку подарил — Максима Сырникова, по кулинарии. Вот сегодня все по книжке и сделано, хочу, чтобы и он попробовал.
Мы еле-еле успеваем разложить этот здоровенный складной стол, который Дарья заботливо накрыла чистой синей скатертью, хотя это не скатерть, а кусок рулона материи, расставить миски, хлеб, водрузить чудовищную кастрюлю из нержавейки и две поменьше — эмалированных, не такого монструозного размера, когда в двери появляются шустрый омоновец, немного смущающийся Павел Александрович и здоровяк, который действительно тащит здоровенный двуручный меч с пламенеющим клинком.
Меч торжественно ставится в угол, причем я замечаю, насколько влюбленным взглядом глядит на эту кованную рельсу детина из ОМОНа, редкая девушка может похвастаться, что на нее смотрели так обожающе.
— Мы не помешаем? — спрашивает стеснительный сотрудник музея.
— Наоборот. Я хочу, чтоб вы тоже попробовали, что получилось. — отвечает Дарья.
— Разве невкусно? — пугается Павел Александрович.
— Наоборот — пальчики оближешь.
— А что у нас сегодня? — Николаич пытается навести порядок.
— На первое — рассольник со снетками, на второе — жареная корюшка и тельное из окуней.
— Обалдеть! — кратко выражает общее мнение худощавый.
Я тоже ни разу не ел рассольник со снетками, а что такое — тельное — и слыхом не слыхивал. И, похоже, не я один.
В ознаменование завершения операции Николаич вызывает наших в БТР. Оба сундука въезжают во двор. Михайлов в виде одолжения обеспечивает охрану агрегатов своими патрулями и трое, сидевших в машинах — наши Вовка с Серегой и водитель из ОМОНа являются к столу. Чуть раньше приходят из тюрьмы жены наших товарищей с Демидовым. Вот теперь — полный сбор. Табуреток у нас маловато, зато от пасечниковой бригады остались доски — гладко оструганные и легкие — положенные на табуретки, они дают достаточно места для всех. Чуточку тесновато, но уютно.