Ночная смена - Страница 191

191

Железнодорожную ветку назвали «Дорога победы». По ней доставили 75 % всего, что получал Ленинград. 25 % — прошло через «Дорогу жизни».

Правда у железнодорожников эта ветка была известна как «коридор смерти». В среднем за день полотно разрушалось прямыми попаданиями трижды. Но ремонтные работы проводились стремительно. Поезда шли. Вместе с ними в город шло продовольствие и снаряды. Снарядный голод тоже кончился — и немцы это ощутили на своей шкуре очень быстро.

Естественно, что им было очень важно перерезать эту транспортную артерию. Проще всего это было сделать, разваляв мост через Неву — у Шлиссельбурга. Но это было сделать очень непросто — особенно без корректировки.

И корректировка пришла. В воздухе появилась группа «Фокке-Вульфов». Один — двухместный, остальные — явно истребители прикрытия. Действовали очень грамотно.

В мост пошли попадания. Его чинили, но с каждым днем все становилось хреновее и хреновее. Мало того — этот чертов корректировщик был виртуозом. Он дирижировал ансамблем из нескольких дальнобойных артиллерийских групп и потому артполк, прикрывавший мост, раз за разом проигрывал дуэли. Связь с нашей истребительной авиацией была многоступенчатой, и когда начинался очередной сеанс корректировки немцы успевали отстреляться до прибытия наших истребителей.

Летуны говорили, что буквально сидели в кабинах и взлетали не теряя ни секунды, но вот то время, пока запрос из артполка проходил по инстанциям — безнадежно гробило возможность успеха. Выделить зенитную артиллерию для того, чтоб отогнать наглеца — не получалось, имевшаяся и мост-то с трудом прикрывала.

Ну и неизбежное случилось. В один далеко не прекрасный день сразу после появления группы корректировки в воздухе начался обстрел. Но не такой как раньше — било одно орудие. Мощное. И очень точно. С такой дальности, что артполку оставалось только смотреть.

Пристрелка шла так, что командир артполка спал с лица. Посланный к мосту писарь приволок осколок. После осмотра осколка всем, кто понимал в артиллерии, стало тошно.

На снаряде не было медного пояска. Нарезка шла сплошняком прямо по стальному телу снаряда. Это означало, что дальнобой этот сверхточен. Правда, внутренний вкладыш ствола — лейнер с нарезкой — выдержит выстрелов 70–80, после чего орудие пойдет в ремонт. Но минимум 10 % будет прямых попаданий в мост. А мосту и столько много.

Орудие отстрелялось. В мост попал десяток снарядов.

Все. Финиш.

Группа корректировки улетела на аэродром.

Мост вышел из строя.

Катастрофа…

Прилетели на перехват наши истребители…

Практически сразу же командира полка вызвали к начальству. Он собрался и уехал, как на собственные похороны.

Вернулся очень поздно — но довольный.

Разговор был тяжелый. Но артиллеристов отличало умение видеть проблему — и при этом предлагать решение ее. Дело дошло до Говорова, а он был человеком безусловно умным и справедливым (хотя и носил модные в то время усы — как и Гитлер к слову)…

Командир артполка не с пустыми руками приехал — к тому же и до этого он постоянно докладывал об ухудшении ситуации. Потому вместо крика и брани было проведено совещание спецов. В основном предложения командира артполка были приняты. Связь с авиацией стала прямой. Дополнительно придана зенитная артиллерия. Договорились с моряками о взаимодействии. Были и еще решения — но я тут не буду распинаться долго.

В ближайшие же дни оказалось, что когда истребители прилетают быстро — корректировка стрельбы у немцев срывается. Мало того — поехав договариваться с моряками о взаимодействии, командир получил неожиданный сюрприз.

Разговорился в штабе клешников с красивой молодой женщиной в морской форме — оба они ждали приезда задерживающегося начальства — и тут артиллерист узнал, что женщина — переводчик-слухач. То есть она слушает эфир и записывает переводы немецких разговоров.

Работа скучная — а главное бесполезная, потому как немцы прямым текстом не говорят, вот разве что бывает такой бархатистый уверенный баритон — так его слушать интересно — он правда больше говорит всякими позывными и цифрами, но, как правило, в конце либо хвалит. («Носорог 33. Благодарю за работу и сделаю все зависящее, чтобы Вы повидали свою семью уже в этом месяце. Великолепно!»).

Либо дает разносы («Аист 28 — Рекомендую Вам собрать свой чемодан — и не забудьте взять свою любимую соску и плюшевого мишку! Я не понимаю, как Вы смогли попасть из ясель в армию! Возвращайтесь обратно!») — и это интересно слушать, потому как язык литературный, очень богатый. Познавательно в плане обогащения лексики.

Командир артполка поинтересовался — а что за цифры. Переводчица привела примеры.

И удивилась оттого, что ее собеседник буквально подскочил и разволновался.

Слухач записывала авиакорректировку этого немца с «Фокке-Вульфа»!

Учитывая важность своей задачи, командир артполка добился перевода слухача — с техническим же обеспечением — из флота в сухопутную армию, а именно в его полк.

И очень скоро для корректировщика настали трудные времена. Его бархатистый баритон начинал звучать в эфире сразу, как самолеты поднимались в воздух. Соответственно наши истребители почти одновременно прибывали к месту встречи, благо оно не менялось — основной целью оставался мост. (Его уже отремонтировали, и это было весьма неприятно для немецкого командования.)

Немец ухитрялся вести корректировку даже в условиях воздушного боя, но это уже были не те санаторные условия, что прежде. Все чаще приходилось линять. Правда его телохранители всегда успешно связывали боем наших, и если он и не мог вести корректировку, то улизнуть ему удавалось беспрепятственно.

191