Ночная смена - Страница 298

298

Активно работали звукометристы. Дед рассказывал, как при нем накрыли пропагандистскую установку противника — заговорил вечером репродуктор, причем где-то довольно близко. Речь шла о том, что вот красноармейцы сидят в окопах, а у Сталина Орлова в голом виде на столе танцует…

Дед пока это слушал, подошел его командир и сказал, что ничего, сейчас звукометристы сделают цель (с двух направлений устанавливается наибольшая сила звука, потом на пересечении этих направлений делается засечка, потом по засечке готовятся данные для стрельбы — и залп.). И действительно скоро батарея отбабахала по засеченной цели и. похоже, накрыла установку — больше тут не выступали. А батарею пришлось переводить на другую позицию, потому как и с нашей стороны громкоговорители эти с пропагандой выполняли двойную задачу — наговорить гадостей противнику и попутно засечь и идентифицировать открывших огонь. А потом и прихлопнуть.

Вначале это получалось почти самоубийственно, а потом наловчились репродуктор держать на удалении от громкоговорящей установки. Репродуктор разносило, а машина оставалась целой.

Дед отметил, что данная передачка у бойцов вызвала недоумение и они посчитали, что че-то пропагандеры противника перепили — с чего это на столе танцевать… Глупость какая — на столе же там всякое вкусное стоит… (Вообще-то в России раньше на столах танцевали токо две группы населения — купцы, да российские литераторы. Куприн, вот вроде засветился.) Поэтому солдатня этот посыл не оценила и решила — врут, как сивые мерины…

Немцы тоже активно занимались звукометрией. По Ленфронту ходил рассказ, что немцам удалось накрыть успешно вернувшуюся с задания разведроту — пока праздновали возвращение, немцы сориентировались по звуку не то баяна, не то патефона — и врезали, искалечив мало не полроты.

В 1942 году пал Севастополь. Дед сильно переживал по этому поводу — в Севастополе воевал его младший брат Витька. Повезло так братьям — оба в блокированных городах оказались.

Витька был красавчик и очень удачлив — с самого детства. Причем во всем везло — всем на зависть.

Даже в Ленинграде — его прописали раньше, чем моего деда, хотя дед и жил тут дольше.

На действительную службу Витьку взяли на флот — почему-то Черноморский. В письмах он поддразнивал брата, что и тут — Никола на севере мерзнет, а он на курорте, да на флотских харчах…

По моим детским меркам вроде Виктор больше подходил на роль героя, но вот как-то и рассказы его и то, что он часто во время рассказывания начинал плакать — смущало, и жена тут же выдавала ему очередную дозу портвешка — и цыкала на нас обоих. Чтоб тему сменили…

Он рано умер. То, что он рассказывал — скорее сохранилось потому, что став постарше я спрашивал уже деда. К сожалению и дед уже многого сказать не мог — ну все воевали. Мало ли чего там было. И действительно — когда собирались у деда гости — практически все были из фронтовиков (ну ясно — совковое быдло, ни одного умника, слинявшего в Ташкент, потому как его жизнь была крайне нужна всем нам) то танцевали, пели песни под баян — немудряще развлекались, короче.

Особенно отличался сотрудник деда — тоже краснодеревщик — дядя Боря… Вот после того, как этот бывший танкист играл и пел — я знаю, что присказка «хоронили тещу — порвали два баяна» совершенно правдоподобна. Не я один — все, кто был помладше — действительно всерьез боялись, что либо растянутый мало не за спину баян порвется, либо у поющего дяди Бори лицо лопнет…

А дед Витя еще в Одессе добровольцем пошел в морскую пехоту. То, что он списался с корабля и пошел защищать осажденный город в пехоту, многие восприняли как дурость — ясно же, что шансов погибнуть в пехоте куда больше.

На его счастье первыми противниками были румыны. «Тренировались на кошках» — как он откомментировал первые боевые опыты своего подразделения. Первое боевое задание морпехов кончилось удачно, хотя и тут все с моей точки зрения было «неправильно».

Свежеиспеченным героям поручили выбить румын с важной высотки. И как на грех начальство позорно заблудилось. (Осталось от деда Вити выражение: «Крались, крались и на берегу усрались…»)

Где их там ночью черти носили, но таки вылезли они к этой высотке, уже под утро. Причем аж с тыла. Командир так явно обрадовался, сориентировавшись, наконец, на местности, что потом более поздние рассказы о хитро и коварно продуманном плане годились токо для лопоухих простаков из других подразделений — «лопни, но держи фасон».

Румыны не подкачали. Судя по всему, несение караульной службы и организация наблюдения были для них совершенно неизвестными мероприятиями — потому морпехи свалились буквально им на головы. Дальше был хаотичный и скоротечный бой, скорее даже потасовка, после чего румыны просто разбежались.

Вообще-то как солдаты румыны бывали и неплохи. Вот только когда их пугали внезапно — они терялись совершенно. С немцами такое не проходило, да и подобраться незамеченными к гансам было сложно — наблюдение у немцев было налажено добротно.

Дальше Витька полностью убедился в том, что он — везучий. Кроме пары легких контузий он никак в боях не пострадал, хотя не увиливал и лез в драки напропалую.

За участие в обороне Одессы его наградили медалью «За Отвагу». Потом из Одессы их перевели в Севастополь — и там оказалось, что немцы тяжелее, чем румыны. Но и немцев можно бить. Время, когда морпехи слышали о себе, что, дескать «послали щуку мышей ловить» — прошли. Стали уже обстрелянными тертыми бойцами. Самое тяжелое было — научиться убивать, причем делать это вручную. Тут и оказалось, что повезло с румынами.

298