Ночная смена - Страница 316

316

Вдох — я — выдох — он, вдох — я — выдох — он…

Ленька никак не хочет начать дышать самостоятельно…

Когда в голове начинается легкое кружение и признаки того, что я с такой интенсивной дыхательной нагрузкой уже сам перекислородился, меня заменяет один из водолазов — они уже переоделись во что-то, готовы помочь.

Уступаю место.

Парень неплохо справляется, правда забыл нос зажать, но сам же и заметил, что ему в щеку дует.

Филя очень мрачно замечает, что мы так упреем качавши.

— Вода ему в нос попала. Херово это. Сразу остановка дыхания и не факт, что заведется.

Что-то я такое слышал. И даже название помню. Вот на языке вертится… Как это, ну же чертей сто… Ладно, неважно. Этому рефлексу еще была посвящена сценка убийства в музее восковых фигур мадам Тюссо. Мистер Смит и очередная жена в ванне.

Англичанин этот трижды женился — на состоятельных, но безнадежно засидевшихся в девках невестах, они значится страховали свою жизнь на кругленькую сумму — и прямо во время медового месяца помирали — от остановки сердца. Ну, ничего на вскрытии иного не находили. На беду этого женишка досужему инспектору Скотланд-Ярда попалась на глаза сводка «подозрительных случаев смерти к сведению». Видимо ему совсем было нечего делать, показалось странным, что три молодоженки умерли от сердечного приступа во время купания в ванной. Он навел справки — оказалось, что хоть их муж и регистрировался под разными именами, но был одним и тем же человеком. За страховое мошенничество его и арестовали. Но за сообщение о себе ложных данных надолго не посадишь. А три трупа — вещь серьезная. И все найдены в ванных. Причем ванны запрашивались при поселении в гостиницы. И если их не было — требовали поставить в номер.

Инспектор был человеком дела — раз все дело в ванне — он начал экспериментировать, заручившись поддержкой нескольких матерых пловчих. Девушки с энтузиазмом взялись помогать полиции — тогда, в начале 20 века, феминизма еще было мало. Тут и оказалось, что утопить женщину в ванне — сложное мероприятие. Никак не выходит, чтобы без синяков, царапин и визга.

Бились, бились, все без толку.

Отчаявшись, полицейский взял деваху, сидящую в ванне за щиколотки и неожиданно даже для себя дернул пловчиху за ноги, так что ноги оказались над ванной, а девушка соскользнула на дно. Вот тут-то инспектор и перепугался, потому как пловчиха обмякла и перестала подавать признаки жизни. Ее с трудом откачали, благо и врач при этих экспериментах сидел как привязанный. Оказалось, что она ничего не помнит, все произошло мгновенно.

Женоубийцу суд присяжных приговорил к смертной казни единодушно, а медики получили информацию о рефлексогенной зоне в полости носа — как только ее раздражают струей воды — так отключается дыхание.

Вот и Ленька у нас так же — отключил себе дыхание, клоун чертов.

Проверяю пульс через каждые десять вдохов. Работает сердце, и даже порозовел утопленник, только вот сам дышать не хочет, засранец.

Ильяс о чем-то переговаривается с капитаном корытца.

Ребята дышат и дышат, Ленька по-прежнему между небом и землей.

— Доктор, сможешь его сам качать до Кронштадта?

— Смогу.

— Тогда так. Мы сейчас выгружаемся в Рамбове. Тебя с клиентом отвезут в Кронштадт. Мы договоримся, чтоб встретили. У тебя пара часов есть — заодно привет передай Николаичу и этому танкисту. Потом — сюда, к нам. Мы пока без тебя начинать не будем, так что не тяни.

— А что начинать-то?

— Охота на особо крупного хищника. Тут морф какой-то ушлый колобродит, местные аборигены его отловить не могут. Вот нас и напрягли. Так что ухо востро.

— Мы с ним прокатимся — говорит Филя.

— С какой бы это стати? — удивляется Ильяс.

— С такой, что обсохнуть нам надо, а не бегать тут в разные стороны. Да и дело было в Кронштадте.

— Мне никто не сказал.

— Вот я говорю. К слову — мы в состав охотничьей команды не входим, так что не пузырись.

Ильяс как раз собирается пузыриться, это явно написано на его лице, но мы уже причаливаем — к совершенно пустому пирсу — напротив паромной пристани. На пустом пирсе — только будка, в ней кто-то сидит, но к нам не выходит. Из трубы валит клочковатый серый дымок. Ребята один за другим выпрыгивают на пирс. Машу им рукой — и возвращаюсь к Леньке.

Мы прокорячились с курсантом практически час. Когда уже отчаялись, он, наконец, задышал — прямо в холле все той же больницы, когда к нам уже шли коллеги.

— Надрать бы тебе, Ленька, уши!

— Кхы, кхы! За что???

Взгляд у ожившего чист и невинен, как у младенца. А ну да, судя по тому, что пловчиха в ванне ничего не помнила — у нашего артиста тоже провал в памяти. Значит, ругать его без толку — как щенка, который уже не помнит, что натворил пару минут назад.

— А ты еще спроси, как положено в таких ситуациях — «где я»!

— Где я???

— В холле больницы.

— Что???

— То, свинтус грандиозус.

Коллеги ухмыляются и явно радуются тому, что обошлось без их вмешательства.

— Сколько он был без сознания? — спрашивает толстячок с усами.

— Примерно около часа. В воде пробыл 17 минут — отвечает за меня Филя.

— Повезло ему…

— Относительно повезло.

Недоумевающего Леньку утаскивают из холла, он правда пытается спрыгнуть с каталки, но это у него не входит по двум причинам — координация движений у него не вполне восстановилась, а вот у коллег с координацией все в порядке. Любуемся кобурой на заднице у толстячка.

Главврач таки заставила своих носить оружие — и ничего, судя по всему — привыкли. Забавно — сколько копий было переломано до Беды о праве ношения оружия, сколько споров было. Впрочем, мне всегда казалось, что всем оружие доверять нельзя — в армию в конце концов не всех же берут, но наличие оружия может помочь. Мне фиговый газовый пистоль помог и наглядно показал, что вооруженным людям — не хамят.

316